Как мозг справляется со скорбью

Для чего нам скорбь?

Люди скорбят по всему миру. В основном, они оставляют свои самые глубокие горести для одного и того же – для смерти своих любимых. Есть ли какие-то дарвиновские причины подобной универсальности? Есть ли что-то связанное с естественным отбором, для чего нужно горевать? Есть ли причина тому, что мы настолько сильно скорбим по определенным потерям, что иногда доходим до суицида? Своего рода «утрата по Дарвину».
Мой ответ может вас удивить. Большинство из нас не считают, что реакция скорби связана с естественным отбором. Большинство считают, что скорбь – это случайная реакция на что-то еще. Скорбь и эволюция связаны, но не больше, чем связаны жарка гамбургера и грязный гриль. Грязь
возникает после готовки. Она никогда не будет причиной, по которой вы разожгли огонь под грилем.
Я думаю, это легко проиллюстрировать. Если вы когда-нибудь теряли своего пятилетнего малыша в торговом центре, вы знаете, что такое чувство паники. Уровень гормонов стресса растет. Ваше сердце учащенно бьется. Вы потеете. Вы воображаете и боитесь, как правило, самого худшего. Эти отвратительные ощущения не проходят, пока вы не отыщете своего малыша.
А затем происходит кое-что реально странное. Когда вы снова вместе, ваше настроение уходит совершенно в противоположном направлении. Теперь вы чувствуете облегчение. Паника вдруг сменяется благодарностью. Вы радостны, наполнены удовлетворением, получили свой леденец с дофамином, настоящую награду – возможно, это будет поход в комнату отдыха, чтобы научить младшенького быть с вами рядом, пока вы занимаетесь шоппингом. Потерявшийся ребенок обычно проходит тот же набор чувств двойного цикла. Паника и напряжение, когда он не может найти родителей. Обожание и чувство привязанности, когда он их находит.
Эти реакции, которые присутствуют и в родителе, и в ребенке, имеют биологическую природу. Я знаю, что вас уже тошнит от этого, но мы вновь наткнулись на еще одно социальное подтверждение. Если мы выжили, потому что держались вместе – мы скооперировались – прямым последствием этого стало преимущество близких отношений. Мы паникуем, когда теряемся. Мы получаем поощрение, когда они вновь восстанавливаются. Грусть при потере. Награда. Наказание. Удовольствие. Депрессия.
Мы паникуем, когда нарушаются важные отношения. И не может быть более сильного нарушения, чем перманентная потеря. Некоторые из нас считают, что скорбь берет свое начало в этом последнем предложении. Она очень мощная. А также она происходит внезапно. В основном она подчеркивает ту важность, которую мозг определяет отношениям – скорбь как внезапный грязный гриль нашей жизни. Ханна Уотерс кратко выразила это в Scientific American: «Скорбь – это цена, которую мы платим за дружбу». Полностью с ней согласен.
Я просто должен это сказать. Лишь потому, что это может быть лишь попутным продуктом, не означает, что это не ужасно. Как вам может сказать любой, кто пережил скорбь – полагаю, это будет большинство из вас – она была одной из самых трудных вещей, которые вы когда-либо переживали. Как биолог вы можете задать другой вопрос. Если она является нежелательным побочным продуктом социальности, испытывают ли скорбь другие социальные животные, теряя знакомых им «людей»?
Некоторые говорят «да». Есть масса примеров, как слоны реагировали на смерть других слонов. Но должен признаться. Обычно я скептически отношусь к интерпретации поведения животных в человеческих терминах. Наше желание очеловечить все настолько заметно, что мы делаем это даже с автомобилями. В случае со слонами, мы не можем засунуть им в голову микрофон и выяснить, что там происходит в эмоциональном плане.
Тем не менее, поведение слонов трудно отбросить. Слоны часто посещают места смерти членов своего клана спустя годы после смерти, находят их кости, снова и снова переворачивают их своими хоботами.

 

Стадии скорби и разрушение легенд

Я собираюсь серьезно поколебать работы Элизабет Кюблер-Росс – по крайней мере поколебать то, как их обычно интерпретируют. Но сначала позвольте мне сказать несколько слов в ее пользу. Я восхищаюсь ее наследием, но не ее данными. Если вы не знакомы с Элизабет Кюблер-Росс, много лет назад она написала книгу «О смерти и умирании». Она изучала, через что проходят люди, когда узнают, что у них – смертельное заболевание. Она говорила, что они проходят через стадии скорби. Названия этих стадий так прочно вошли в популярную речь, что трудно даже вспомнить то время, когда их не было.

Сначала идет стадия отрицания. Это происходит, когда человек впервые слышит о своей болезни и достаточно сильно отказывается в это верить. Затем идет стадия злости. Человек погружается в осознание смертельного недуга, и он реально срывается. Затем идет стадия торга. Именно тогда люди пытаются выторговать способ избавления от плохих новостей. Торг может быть обращен к Богу, и обычно является попыткой оттянуть неизбежное. «Если ты позволишь мне жить, я пожертвую $100 миллионов на благотворительность, позволь мне протянуть столько, чтобы проводить мою дочь под венец». Далее следует стадия депрессии. В ней человек понимает, что ничего нельзя сделать – никакой благотворительности, никаких значительных событий для детей. Ничто не остановит самое плохое. И наконец, наступает стадия принятия. В основном это похоже на эмоциональный белый флаг. Обычно она сопровождается ощущением мира, хоть и с привкусом горчинки.
Элизабет Кюблер-Росс больше других смогла вынести нашу реакцию скорби в отношении смерти и умирания на публичное обсуждение. Что включает в себя и мир ученых, и из-за этого мы перед ней в большом долгу. Вот что я хотел сказать в ее защиту.

Я хочу сказать кое-что еще позитивное. Это связано с диснеевским фильмом. Я достаточно взрослый, и видел фильм «Бэмби» в его оригинальной версии. Больше всего мне запомнилась сцена смерти. Я видел фильм, будучи маленьким мальчиком. Выплакал себе все глаза! Годы спустя я могу вспомнить, что у меня были те же чувства, которые описывала Кюблер-Росс. И это было утешающе – так что я у нее в долгу.

Для тех, кто не видел фильма: сцена смерти начинается с того, как Бэмби и Мама щиплют траву посреди зимнего снега. Внезапно Мама что-то учуяла. На передний план выходит угрожающая музыка, и она кричит: «Бэмби, быстрее, в чащу!» Она в панике; они убегают. Внезапно раздаются звуки ружейных выстрелов.
«Быстрее, Бэмби!» - кричит она, - «Не оборачивайся. Продолжай бежать! Продолжай бежать!» Еще один ружейный залп – и все кончилось. Вы видите, как Бэмби скрывается в чаще. Он рыщет по сторонам, жалостно выкрикивая ее имя. Мамы нет.

Вместо этого раздается тихое пение ангелов, что никогда не бывает хорошим знаком в диснеевских фильмах. Начинает идти снег, и Бэмби внезапно сталкивается с огромным самцом-оленем. Музыка прекращается. «Твоя мама больше не может быть с тобой», - тяжко произносит тот. Бэмби начинает плакать. «Пойдем, сынок».
Мне было грустно, я ощущал страх, депрессию и злость, и сначала не мог поверить в то, что увидел на экране. Даже будучи малышом. Если кратко, я ощутил все, о чем говорила Элизабет КюблерРосс. Ладно. Спасибо за это.

Ну а теперь – к развенчанию. Кюблер-Росс опубликовала свою книгу в далеком 1969 году. В то время наше понимание работы мозга было намного примитивнее, чем сейчас. Исследователи начали проверять части ее идей и допущений, и к сожалению, они не выдержали проверки. Простите!

Во-первых, не все испытывали в горести все пять стадий. Также не каждый прошел эти стадии в том порядке, в котором они были представлены. Некоторые мотались из одной стадии в другую, перемещаясь туда-сюда на подобии шарика для пинбола. Вместо существования общей для всех последовательности шагов, это больше напоминало переживание утраты, которое ощущается очень индивидуально. Не было одного размерчика для всех.
Чтобы сократить очень длинный рассказ, труды Элизабет были очень прорывными для осознания, но не для данных. И не для применения. Было ясно, что нам нужны новые модели реакций на скорбь. И скорее всего такие, которые не привязаны к пяти стадиям «Смерти и умирания». И подобные новые модели были прямо за углом. Давайте немножко их изучим. Часть три. Новая модель.

 

Новая модель
Что произойдет, если выйти из мира людей, которые умирают от терминального заболевания? Что произойдет, если рассмотреть наименее сложный случай – а именно реакцию на то, когда умирает кто-то другой?

Один из исследователей, который рассматривал подобное – это Джордж Бонанно из Колумбийского университета. Он проводил так называемое проспективное исследование, когда вы долгое время следите за группой людей, чтобы увидеть, что с ними произойдет. Этими людьми была группа пожилых супружеских пар – ровно 1500 – а «что с ними произойдет» заключалось в изучении их скорби после смерти супруга. За группой следили несколько лет. За время исследования около 200 субъектов потеряли своих супругов.

Возможно, вы ожидали, что 100% выживших – людей, которые потеряли своего лучшего друга многих десятилетий – вы могли ожидать, что такие люди будут страдать от невероятной депрессии. Такой, после которой они никогда полностью не восстановятся.
Конечно же, подобное было превалирующим настроением некоторое время. Любой, кто теряет кого-то близкого, без вариантов подвержен стрессу – и очень сокрушительному. Это не очень далеко от того, во что многие сейчас верят.

Они могут быть похожи на Джимми Стюарта. Вероятно, вы помните Джимми Стюарта. Этот парень играл Джорджа Бэйли в фильме «Эта прекрасная жизнь». У него был редчайший опыт во всем Голливуде – он всю жизнь был женат на своей лучшей подруге. Этой счастливицей была модель по имени Глория МакЛин. Они были настолько близки, насколько могут быть близки два человека, и когда в возрасте 75 лет она умерла от рака легких, Джимми ушел в штопор. Вот одно из описаний его реакции.

Джимми так и не смог пережить смерть Глории. Следующие пару лет он провел, слоняясь по саду, которым они с женой так гордились. […] После смерти Глории, Джимми сидел там часами, разговаривая со своей женой. Он ужасно скучал по ней, и это начало влиять и на его собственное здоровье.

Его последними словами перед смертью в 1997 году – через три года после ее кончины – было: «Теперь я буду с Глорией». Позже мы еще расскажем о подобном виде скорби. Это называется «затяжная реакция горя».
Но вернемся к Джорджу Бонанно. К тому парню, который проводил проспективное исследование 1500 таких Джимми Стюартов. Что же обнаружил доктор Бонанно? Его открытие было реальным прорывом, и вот почему. Реакция Джимми Стюарта не была типичной. Даже в устойчивых
отношениях как у него, таких же теплых и таких же долгих. Именно опустошенности в течение долгого времени Джордж и не обнаружил.

На самом деле, менее трети выживших страдали от мучительных депрессий. И даже среди этого ограниченного контингента, 10% избавились от депрессии 18 месяцев спустя. Половина выживших вообще не продемонстрировали следов депрессии. Один из десяти на самом деле ощущал облегчение от факта смерти.

Эти пары отслеживали еще 18 месяцев после похорон, просто чтобы увидеть, будут ли эти стойкие реакции сохраняться. И они сохранялись. Конечно многие на короткое время ощущали грусть, но со временем результаты были ясны. Семьдесят процентов участников вообще никогда не страдали от серьезных побочных эффектов.

Это очень отличалось от мнения большинства. Нормальной реакцией на смерть было не опустошение - как казалось, - а нормализация. Для подавляющего большинства людей не было никаких стадий скорби, которые нужно было пройти. Нормальной реакцией на смерть – смешно пользоваться этим термином, но это термин Джорджа – была «эластичность».

Я должен рассказать вам личную историю об одном из своих родственников. Он отлично иллюстрирует эту мысль об эластичности, и я буду называть его «Билл». Он – типичный пример субъектов исследования Бонанно. Я знал Билла много лет. У него были близкие отношения с женой, длившиеся несколько десятилетий, прекрасные дети, успешная карьера. Как у Джимми Стюарта, жена Билла скончалась от рака. Его реакцией была грусть и ощущение потери – то есть все типично, как и у его детей.

Но все не остановилось подобным образом для Билла. Вскоре после смерти возлюбленной, Билл нашел другого человека, с которым хотел разделить остаток жизни. Менее чем через год после похорон, он женился на этой новой женщине. И они все еще женаты. Сначала дети были просто ошарашены. Они заявляли в разных вариантах: «Ну папа, ты что, не мог немного подождать?» У Билла были чудесные отношения с первой женой. Они были настолько полноценными, что ему очевидно захотелось еще. Я прямо вижу, как улыбается Джордж Бонанно.

Конечно, не каждый может пройти через скорбь. Просто Джордж подтвердил, что нет общего размера для прохождения через чувство тяжелой утраты, и что для большинства людей эластичность кажется нормальной. Значит ли это, что чувство утраты воспринимается каждым человеком настолько индивидуально, что его невозможно измерить? Будет ли оно совершенно произвольным?

Джордж начал дальше изучать этот вопрос. Он решил исследовать ту волшебную эластичность, которая была у большинства тех, кто реально ощутил утрату, но относительно быстро восстановился. Он обнаружил очень интересные вещи.
Он обнаружил реактивное поведение, которое можно было категоризировать. Оно было компенсаторным. Некоторые люди активно подавляли свои мучительные мысли. Некоторые смеялись, говоря о произошедшем, пытаясь при помощи юмора смягчить отрицательные чувства.

Другие погрузились в форму явного эгоцентризма – эту категорию он называет «склонными к самопереоценке». Многие реакции выпадали из диапазона нормальных реакций на утрату, но все они закончились эластичностью.

Некоторые члены психологического сообщества могут счесть эти компенсаторные качества самосаботажными. И кое-что звучит похожим на отрицание – знакомая тень призрака Элизабет Кюблер-Росс. Но у них у всех есть общая черта: желание «выровнять корабль» через какой-то
промежуток времени, именно поэтому я и называю это «компенсаторным поведением». Джордж просто называет это «уродливой реакцией».
Вам нужно знать, что работа Джорджа не заслужила всеобщего признания. Существует много типов травм, много реакций на разные типы травм, и эластичность не характеризует все типы реакций на потерю даже в одной из категорий. Его критиковали в том, что он слишком упрощенно использует концепцию эластичности.

Все это больше напоминает перебранку исследователей. Я привел здесь работу Бонанно по той же причине, что и труды Кюблер-Росс. Его самым большим вкладом может быть просто начало разговора об альтернативных объяснениях скорби, и теперь этим пяти стадиям брошен успешный вызов. Люди на самом деле скорбят, когда теряют любимых, даже если размер скорби не одинаков.

Одним из примеров такой «перетряски» будет характеристика того, что ученые называют «затяжной реакцией горя». Ее переживает меньшинство. И это – противоположность эластичности. Чтобы познакомится с этим, мы обратимся не к кому иному, как к знаменитости, которая дольше всех занимала английский престол, - к Королеве Виктории Английской, правившей с 1837 по 1901 год. Ее история является женским вариантом истории Джимми Стюарта.

В 1861 году скончался любимый муж Королевы Виктории принц Альберт. Они состояли в браке 21 год, что по всем понятиям было плодотворными отношениями – у них было девять детей. Ее Величество так и не пережила утрату Альберта. Ее Величество даже не покидала дворец в течение трех лет после его смерти. Так она заслужила прозвище «Виндзорской вдовы». Также она больше не вышла замуж. До конца своих дней Королева Виктория носила только черное.
А этих дней было очень много, ведь она правила еще 40 лет. Однажды она написала 82-летнему лорду Гоуфу, который только что потерял жену – также после многолетнего брака.
Королева с большим сожалением узнала об ужасном горе, которое скатилось на лорда Гоуфа и спешит лично выразить ему свою искреннюю симпатию.

Как непоправимо его горе, так и велико было благословение прожить вместе до заката своих жизней в комфорте и с надеждой, что эта разлука будет короткой.
Бедной Королеве было отказано в таком нужном ей благословении, и она может лишь надеяться не прожить слишком долго, а получить разрешение воссоединиться с ее любимым великим и преданным мужем, прежде чем пройдут многие года.

Ребята, это – не есть типичная скорбь. Мы говорили о том, что вполне нормально пройти определенные периоды крайнего дискомфорта, печали и ощущения невосполнимой утраты, когда умирает кто-то близкий. Вы ощущаете шок. Вы дезориентированы. Вероятнее всего, именно так и было у Королевы Виктории в первые месяцы после смерти Альберта.
Ненормально то, что эти ярко выраженные чувства продолжались годами. Даже десятилетиями! Ученые начали называть скорбную реакцию, которую могут переживать люди вроде Королевы, «устойчивой скорбью» или «затяжной реакцией горя». И ученым хотелось понять, что отличает людей, попавших в такую форму переживания утраты от более типичной эластичной реакции.

Они обнаружили интересные вещи. Например, если давать антидепрессанты людям, переживающим затяжную реакцию горя, определенные отрицательные симптомы проходят. Исчезающие симптомы являются классическими чертами, которые обычно ассоциируются с депрессией – вроде крайней тоски, которую испытывают люди с затяжной реакцией горя. Некоторые ученые считают, что смерть любимого может вызвать депрессию, как и любые другие травмирующие события. Но что не проходит, так это постоянные «автоматические мысли о любимом». Этот феномен, который часто называют «навязчивыми мыслями», остается.

 

Практическое применение
Интересно то, как некоторые известные люди подошли к своей смерти. Вероятно, так становится легче жить. Вы можете получить подсказку об их настроении и приоритетах, если посмотрите на их эпитафии.
Вот эти триговорят сами за себя.
«Я с миром пребывал в любовной ссоре.» Это – Роберт Фрост.
«Непобежденный, непокоренный, на тебя я кинусь, о Смерть!» Это – Вирджиния Вульф.

Но моя самая любимая – это эпитафия Бернарда Шоу. «Я знал, что если проживу достаточно долго, что-то в этом роде должно будет случиться». Причина, по которой мне нравится об этом читать, социальная. О смерти почти всегда нелегко говорить с другими людьми. А это обеспечивает для меня «эмоциональную смазку» - как, похоже, и для других. Я познал скорбь. Но я не переживал затяжной реакции горя.
Для некоторых людей нет такой эмоциональной смазки. Они переживали и переживают эту затяжную реакцию горя. Сейчас мы поговорим о том, как определить, переживаете ли вы или кто-то из близких что-то подобное. Вскоре мы обнаружим, что ответ не так прост. В нем замешано много противоречий, которые – как вам уже известно – вполне обычны в нашей сфере.

Различные группы ученых предполагают, что должно присутствовать две характеристики для отделения затяжной реакции горя от стандартной или типичной скорбной реакции.

Первое, скорбящий человек должен оплакивать свою потерю с такой экстремальной интенсивностью, что его нормальное функционирование обычно прекращается. Это происходит каждый день. Вот как это описывает один психиатр.
Эта реакция может сопровождаться сложностью принятия смерти, злобой по поводу утраты, подавленным чувством идентичности, ощущением пустоты жизни и проблемами с вовлечением в новые отношения или деятельность.

Пригерсон может добавить: «продолжительное избегание всего, что напоминает о смерти, и неспособность доверять другим людям».

Второе, эти жуткие ощущения должны продолжаться как минимум шесть месяцев. Вот в чем заключается практическое применение. Если только что умер кто-то из ваших близких, и все, что я сказал, подпадает под описание вашей реакции, сделайте три вещи.

Во-первых, я отправлю вас на веб сайт Американской Ассоциации по Тревожности и Депрессии. Найдите статью под названием «Распознавание и лечение затяжной реакции горя». Там вы познакомитесь с Катерин Шир, профессором психиатрии Колумбийского университета, которая предлагает великолепные материалы по данному предмету.
Во-вторых, если вы подходите по обоим критериям – то, о чем я говорил здесь, и откровения доктора Шир – я бы предложил вам обратиться за профессиональной психологической помощью. Скажите врачу, что вы беспокоитесь по поводу затяжной реакции горя.

Третья рекомендация для тех, кто знает кого-то, в настоящий момент скорбящего или переживающего другой вид травмы – вроде восстановления после аварии. Многие люди не находят, что нужно чувствовать или говорить, или что делать, когда близкий человек переживает такие трудные времена. И возможно, здесь решение самое простое. Вообще-то, мы уже говорили об этом.

Не уверен, помните ли вы лекцию 5, но я рассказывал вам о психологе Лео Бускалиа, которого попросили возглавить конкурс на самого заботливого ребенка. Помните? Победителем стал четырехлетний мальчик, который нашел способ успокоить пожилого соседа, который долгие годы горевал на заднем дворе о потере своей жены. Мама этого малыша в восхищении наблюдала за всем этим. Частично процитирую.
Когда мама спросила, что он сказал соседу, маленький мальчик ответил: «Ничего, я просто помогал ему плакать».

Малыш не пытался исправить проблему, он не искал мудрых слов, он не притащил мамину книжку «О смерти и умирании», и не попытался зачитать несколько глав. Он поделился своими слезами; он поделился своим сопереживанием. Вероятно, лучшее, что вы можете предложить кому-то, столкнувшемуся с утратой, это сопереживание. Одним из лучших видов полной поддержки, которую вы можете дать скорбящему человеку, будет просто сесть рядом и начать плакать. Как тот четырехлетний малыш.

Прежде чем мы завершим эту тему, я должен вас предупредить, что не все согласны с историей о затяжной реакции горя, и особенно о ее депрессивной составляющей.
Некоторые считают, что мы подвергаемся опасности «залечивания» скорби лекарствами. Это ощущение будет гнить внутри долгое время и станет таким же типичным, как преодоление скорби при помощи эластичности и апломба. И вновь, на ум приходит мысль о том, что у всех все поразному.

Именно поэтому я и говорю об этом. Исследования скорби прошли долгий путь с тех пор, как эра Кюблер-Росс пробудила нас. Также многое еще впереди, так как я подозреваю, что и Бонанно, и Пригерсон будут продолжать работу. Никто не спорит с тем фактом, что скорбь – это эволюционный побочный продукт нашей глубокой потребности быть рядом друг с другом. Нет лучшего примера этому, чем обнаружить, как глубоко мы реагируем, когда это становится невозможно.

 

очень интересно и полезно) люблю ваши посты! спасибка!